Петр Киле - Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]
Сон
Сегодня ты снилась мне снова,
Как снится мне юность моя.
Там синее небо, высокое небо,
Там жаркая, в липах и в пчелах, земля!
Теперь и неважно, кого ты любила.
Поэту ведь важно, чтоб ты была —
Влюбленная женщина, как небо, вся чистая
И грешная, как летом, земля.
Сказка белых ночей
Видишь, небо над устьем Невы,
Над домами, над кранами?
Не бывало такой синевы
За оконными рамами.
А под вечер засветит закат,
Светом дивным струится.
В белой ночи стоит Ленинград,
И опять нам не спится.
Станет ясно, что мы смещены
И в пространстве и времени,
Может, в прошлое канули мы?
Или в будущем — самые древние?
Город мой
1
Хожу по городу и день, и ночь.
Мне город мой всегда готов помочь —
Молчаньем улиц, сумраком ночей,
Внезапным взглядом — мимо, мимо —
Он говорит со мною тайнами очей
Стремительно, нетерпеливо.
Все лучшее в случайных встречах глаз,
Когда на миг, как сноп лучей, на вас
Надменность, пустота, смущенье, смелый зов,
Веселость пылкая, тайная любовь,
Досада, легкомыслие, милый гнев…
О, как все это нужно мне!
2
Люблю закатный час. Иду Невой.
Полнеба заволокло лиловой синевой.
И все лиловое — и невская вода,
И стены, и трамваи, и «Аврора»,
И нежность взора.
Летят лиловые года.
3
В закат на улице рублевский колорит.
А девушка уходит — как говорит:
Походка нежная и умная, ей улица, как сцена,
Походка милая — так поет сирена,
Походка — вся поэзия, музыка, пролог,
Походка — словно небо, словно Блок.
4
Войду я в Летний сад. Столетний клен
Расцвел, и светел над Решеткой небосклон.
Здесь стар и млад находит и природу,
И мир культуры, и только моду
Сюда привносит смело молодежь.
Вот в узких брючках — кого ты ждешь?
Смешная, ты чего от жизни хочешь?
Или о главном ты хлопочешь:
Война иль мир — там впереди?
Навстречу ей юнец… Ну, что ж, иди.
Еще когда придешь ты в Летний сад
С коляской сына, взятой на прокат,
С коляской внука ветхою старухой
Садиться тяжело и кашлять глухо.
Сегодня — ни о чем, сегодня — молода!
И ты вошла в мои года.
Пропилеи
Аллея, Смольный в глубине.
Есть в каждом сердце та картина —
Прозрачно чисто иль под тиной…
Иду я вглубь и в тишине,
Как в беспредельности веков,
Хожу я, пристальный, бесцельный,
Как в детстве, вдумчивый и цельный,
За гранью всех земных оков.
Пусть скоро жизнь пройдет — я жил!
Ведь и на мне эпохи мета,
В последней битве тьмы и света
Поэтом радости я был.
Пройдут века — все будет так:
Аллея Ленина и Смольный,
И в синем небе ветер вольный,
Все тишина, все красота.
У Летнего сада
В апрельском воздухе сверкали
Густые облака.
Мы шли, как будто что искали.
Внизу неслась река.
И город на пути расставил
Каналы и мосты.
Он нас увлек, над нами правил
Законом красоты.
Вслед солнцу золотому в окна
Исаакий полыхал.
Шпиль Петропавловки высоко
Струился и сиял.
Твой профиль в небе в час закатный
Мне голову кружил.
И люди шли толпою страстной…
Как без тебя я жил!
Тобой ли грезил я, — ты лучше!
Я верил: «Это ты!»
В лучах оранжевые тучи
Горели, как цветы.
С картины
Шла женщина неторопливо,
Шла в сантиметре от штыка.
Была высока и красива,
В одежи рваной, без платка.
Дождь отшумел, луга дымились.
Сияла за рекой лазурь.
А тучи низко проносились
И рвались в клочья в русле бурь.
Внезапно женщина очнулась.
Она умела жить, любить.
«Мы были счастливы, ведь правда?
Всю ночь я думала о нас.
И я была бы очень рада
Помочь тебе в твой смертный час!» —
И, глядя в небо, улыбнулась:
Жить!
Раздался залп — не за три шага —
Издалека, за сотню лет.
В провалах узкого оврага,
Как снег, струился яркий свет.
Весеннее
Сначала голые деревья
Сплетеньем веток в синеве
Просили нашего доверья
Прозрачно выситься в листве.
Их тени четкие чернели
В воде по лужам, что стекло.
Мои живые акварели
Иль мыслей светлое жилье?
И мы бежали в электрички.
Звала в деревни верба-весть.
Мы потеряли все привычки —
Читать и думать, спать и есть…
Науки выпали из жизни.
Дни полетели — это ты!
На красноватых ветках вишни
Цвели чудесные цветы.
В садах ли города, в лесах ли
Просторно в мире и светло.
Мы с головы до ног пропахли
Дождями, теплою землей!
Летом
Мы словно окунулись в озеро,
Где звук и свет приглушены,
И выплывал к нам с боку окунь,
Качались водоросли-сны.
Любила ранние ты утра.
Сначала ночь, затем светлей,
И речка вся из перламутра
Улыбкой радостной твоей.
Прохладно, чисто тучи плыли.
А мы в кругу берез и гор
Людей, как лоси, обходили
Вдоль дальних берегов озер.
А за равниной бесконечной,
Все дни покрытой белой мглой,
Мы видели наш город вечный,
Лилово-сине-голубой.
Модный плащ
Фигурка стройная в плаще!
Плащ крепко схвачен пояском.
Вы — словно в чешуе лещей —
Стучите смело каблучком.
Вы в нем надменны и юны,
Ваш шаг то медленен, то скор.
В плаще есть прелесть новизны,
Сияет серо-синий взор.
И пусть придумали не вы,
Но новый плащ так вам идет.
Плащ серо-синий — цвет Невы.
Плащ светло-шумный — словно дождь.
Века и океан
Когда я проснулся среди ночи,
Ты спала светло и тихо, как сирень.
А белые рассеянные лучи неба
Превращали ночь в сияющий день.
Казалось, ты спишь не дыша.
Отдельно от тебя твоя душа —
Сирень — дышала на столе.
А где-то на Земле…
Пока мы спим,
Быть может, у Филиппин
Или у белых берегов Японии
Перекатываются, перекатываются волны.
И женщина стоит. В слезах ее глаза.
Пустынны берег, небеса.
Века пройдут, пока веселый мальчуган
Найдет ее простые бусы и во рту
Их станет перекатывать, как океан
Ее жемчужную мечту.
На даче
Мы возвращались мокрым лесом,
Ночным и скользким, как карась.
Мы шли к далеким светлым рельсам,
И было все, как в первый раз.
И дождь струился непрестанно.
И небо плыло в облаках.
Все было поздно или рано,
Щемяще больно, как в веках.
Что тени, мы возникли дома.
Запив клубнику молоком,
По лесенке, столь нам знакомой,
Мы проскочили босиком.
Впотьмах протянешь руку: «Где ж ты?
Как хорошо придти с гостей!»
Мы скинем мокрые одежды
И ляжем голые в постель.
Заснешь ты скоро и спокойно.
Не сплю я, вижу светлый сон:
Тебя в лесу на горных склонах
И этой ночи небосклон.
В белую ночь